«Онегин» — Плетнёву

Мы странно относимся к нашей литературной истории. Начало девятнадцатого века для многих из нас – Пушкин и массовка. Это не так. У тех, кто был рядом с гением, имелись тоже значимые роли, и мы по крайней мере должны хотя бы знать их.

К примеру, П.А. Плетнева. 

Александр Сергеевич называл его своим братом, спасителем и кормильцем. Ему первому отправил на чтение «Повести Белкина». В конце концов, именно ему посвятил «Евгения Онегина»…

Представьте сцену, на которую  вышли поклониться зрителю-читателю Пушкин и как раз те, кто рядом. Александра Сергеевича мы, конечно же, узнаем сразу. А вот рядом, повыше, пошире, малость сутулый, голова сразу из плеч – Пётр Александрович Плетнев, как бы ныне сказали, литературный агент гения нашей поэзии. Именно он искал издателей для книг Пушкина, выгодно (и совершенно бескорыстно для себя) продавал его рукописи, решал типографские проблемы…  

На кой, спросите, ему это было нужно, коль не вызывалось материальной заинтересованностью? Сейчас, ясное дело, такие поступки не понять – хотя бы потому, что нынешний век для нашей литературы совсем не золотой, а… 

Впрочем не будем об этом, а вернемся в то время, когда детям пели колыбельные, а «Россия в рифму говорила». 

«Золотой век нашей словесности» – это определение, закрепившееся на эпохи, принадлежит именно П. Плетневу. В письме, адресованном графине С.И.С .,(Софье Ивановне Сологуб, женщине без всяких приторностей и нежничаний, научного склада ума),  он впервые использует этот термин, и называет Первым Поэтом Отечества… Нет, не Пушкина, а Василия Андреевича Жуковского. О нем, может быть, стоит рассказать отдельно, ибо сама биография этого человека достойна романа, но пока обратим внимание на то, что  Плетнев был не просто меценатом, а прекрасно разбирался в литературных процессах. Просто письмо к Сологуб написано, когда слава Жуковского уже гремела на всю Россию, а Пушкин тогда только писал Петру Александровичу: «Теперь издай меня, приятель, Плоды пустых моих трудов, Но ради Феба, мой Плетнев, Когда ж ты будешь свой издатель?» Эти строки вез Плетневу вместе с рукописью первой главы «Евгения Онегина» брат поэта, Лев.  Пушкин уже выпустил первую книгу «Руслан и Людмила», он автор «Вадима», «Кавказского пленника», «Цыган», но только еще работает над «Борисом Годуновым», только вынашивает замыслы других главных своих трудов. И потом, Пушкин, мягко скажем, несдержан на язычок, прочитывая литературные журналы, он встречает там стихи Плетнева,  дает им уничижительные оценки и делится этими оценками с братом своим, а тот выкладывает их самому Петру Александровичу. Как бы вы, скажите, относились к Пушкину на месте Плетнева? К тому же перед этим у Плетнева на схожей почве случился конфликт с Николаем Ивановичем Гнедичем, почетным членом Вольного общества любителей российской словесности, автором перевода на русский язык «Илиады», скажем так, литературного корифея. Ему Плетнев отсылает подборку своих стихов с такой припиской:

       Я все принес тебе на суд,

       Доступный друг веселью и страданью!

       Все, что сулил мне благородный труд

       И что вверял я упованью…

       Быть может, я вступил средь детских лет

       На поприще поэзии ошибкой, –

       Как друг, скажи мне с тихою улыбкой:

       «Сними венок, ты не поэт!»

И Гнедич… сказал Плетневу именно это. После случившегося много недель они не разговаривали. Но то все же был Гнедич! А каково терпеть унижения от Пушкина, который, по большому счету, лишь начинает вхождение в большую литературу?

Петр Александрович, так мыслится, не слишком радушно принимает Льва, берет рукопись, прочитывает ее и… И тотчас прилагает все усилия для издания первой главы, напрочь забывая обиды. Гениям ведь многое прощается, а автор романа в стихах действительно гений! Пусть он, Плетнев, не вышел в стихотворцы, но по достоинству оценить уровень творчества любого человека способен, ведь недаром же его критическая статья в журнале «Соревнователь просвещения и благотворения» вызвала столько отзывов и споров. В ней Петр Александрович доказывал, что поэтом нужно родиться, но врожденный талант пропадет без усердия, без чисто технического труда, позволяющего в полной мере овладеть формой и придать этой форме красоту и изящество. Погоня за красотой и изяществом без врожденного таланта выльется в фарс, в подражательство и фальшь. Между стихоплетством и поэзией большая разница, ибо первое – «изложение отвлеченностей», а второе – слепок настоящей жизни. 

В «Евгении Онегине» Плетнев сразу же увидел настоящую жизнь.

Умение видеть и понимать – тоже талант. Петр Александрович Плетнев обладал им в полной мере.

Образование он получил в тверской семинарии, затем окончил педагогический институт, стал работать учителем словесности. Сотрудничая с литературными журналами, подружился с В. Жуковским, а тот ввел его в императорский Двор – для занятий с царскими детьми русским языком и словесностью. Занятия эти доставляли ему удовольствие, в равной степени такое же, как и сочинение критических литературных статей, содействие в продвижении рукописей молодых талантов (именно при его помощи у Пушкина вышло порядка двух десятков книг). В 1832 году Плетнев  занял кафедру русской словесности в Санкт-Петербургском университете, в котором с 1840 до 1861 года состоял и ректором.

Он становится профессиональным редактором: с Дельвигом, а потом и с Пушкиным (с 1932 года) выпускает «Северные цветы», стал преемником Александра Сергеевича (с 1938 года) по редактированию «Современника», благословлял на творчество Тургенева, Писемского, Достоевского, Белинского…

Краткий рассказ о П.А. Плетневе закончим строками, написанными Петром Андреевичем Вяземским, литератором, историком, государственным деятелем. Вот они: 

«Заслуги, оказанные им отечественной литературе, не кидаются в глаза с первого раза. Но они отыщутся и по достоинству оценятся при позднейшей разработке и приведении в порядок и ясность действий и явлений современной ему эпохи».

P.S.

Следующая подача под этой рубрикой будет не совсем обычной. Речь  пойдет тоже о 19 веке, о писателях, которые считали себя самыми-самыми, но чьи творения не пережили ни на день их самих: это Хвостов, Кукольник… Словом, ждите. 

В заголовке использована фотография Евгения Кулакова