Карандашные линии на штурманской карте

День выдался ясный, погожий. Три учебных катера на акватории Амурского залива отрабатывали совместное маневрирование. Как солдаты на плацу, они отрабатывали повороты в движении, перестроения из одного вида строя в другой, соблюдая при этом установленные интервалы и дистанции. Все это предварялось расчетами курсов и скоростей на картах и маневренных планшетах, которые выполняли курсанты. Затем следовала подача команд на руль и машинный телеграф.

Полоса тумана наползла на район плавания очень быстро, тем более, что катера двигались навстречу пелене. Пришлось перестроиться в строй кильватера. Вдобавок ко всему «эскадра» оказалась в опасном навигационном районе – проливная зона, скалы, мели, течения. 

Дмитрий находился на головном катере и в тот момент исполнял обязанности рулевого. При нулевой видимости (есть такое железное правило) нужно обязательно вести навигационную прокладку. Зная это, стажер напросился у старшего начальника выступить в роли штурмана. Получив «добро», спустился с мостика в ходовую рубку.

Вот курсант уверенно включает локатор, делает на карте обсервацию, прокладывает курс и удачно выводит корабли из сложной зоны. Далее задает новые параметры, рассчитывая моменты поворотов. А наверху на мостике однокурсники ждут его расчетов, чтобы идти по ним – в кильватере еще два катера.

Капитан второго ранга – преподаватель кафедры кораблевождения не вмешивается в действия стажера. Лишь поглядит на прокладку, сверит счисление с обсервациями и, по выражению, экзаменуемого, все это время нем, как рыба. «Значит, все правильно делаю» – думает Дмитрий, а у самого роба в поту. Как говорится, назвался груздем…

Судя по навигационной карте, в районе, где шли в тумане учебные катера, на акватории залива находилось несколько объектов, в том числе и швартовые бочки. Выражаясь морским языком, это – неподвижные объекты, стоящие на «мертвых якорях». На экране радара стажер наблюдал отметки от них и правильно определил. Однако сомнения остались, вполне себе возможно вместе с бочками (или вместо них) увидеть еще и какие-нибудь маломерные суда, которые могут представлять опасность. 

Вдруг флагманский катер вышел из полосы тумана на небольшой участок моря с хорошей видимостью. И вот они, бочки, как на ладошке, причем расположены именно в той конфигурации, как и обозначено на карте. Эти ориентиры вызвали вздох облегчения. Точность всех навигационных расчетов будущего штурмана подтвердилась очень наглядно. 

Оставив по правому борту эту группу швартовых бочек, и двигаясь прежним курсом, катера вошли в очередную полосу густого тумана. А дальше, как говорят в подобных случаях моряки и летчики: «видимость – ноль, иду по приборам».  

Погода, как капризная дама, показав свой характер, смилостивилась. Резко разъяснилось, тумана – как ни бывало. Вечер прекрасен: ласковое море, теплый соленый ветерок, каскад огней и иллюминаций Владивостока, темная громада острова Русского, мигающего разноцветными глазами знакомых маяков и береговых навигационных знаков. Теперь Дмитрий выполняет обязанности вахтенного офицера на мостике. Катера идут под ходовыми огнями в ночи, приближаясь к узкому проходу бухты Новик. Из густых лесов острова исходят дурманящие запахи, у высоких скалистых берегов шумит прибой, а над головой россыпи ярких звезд! 

В этот миг – между прошлым и будущим – находившимся на разных широтах курсантам – моряку и сухопутчику – вспомнился незабываемый отпуск в родном солнечном Забайкалье. Не где-то, а именно здесь самое высокое и самое синее небо, а ночью звезды горят и мерцают неповторимо, и лишь некоторые стремительно проносятся вниз и сгорают. Отпуск, как та сгоревшая звезда, уже в небытие. Вновь разлетелись курсанты по разные стороны Союза, а мой друг и того дальше – отправился в океанский поход на подводном крейсере.

По возвращении Дмитрий не преминул поделиться впечатлениями:  «Вышли в надводном положении и продолжили следовать заданным курсом. Дело было под вечер. Поднялся проветриться «на улицу». Ракетоносец мощным корпусом раздвигал валы пучины морской, и было ощущение, что вода вокруг кипит. Неспокойная поверхность придавлена низкими тучами, несущимися над гребнем волн, быстро темнело. Было что-то грандиозное в этом размеренном, мощном ходе корабля с грозным оружием и техникой на борту. 

Насладившись пейзажем вечернего предштормового моря, спустился в каюту и заснул крепким сном. А под утро произвели погружение, и лодка на полном ходу, зарывшись носом в пучину, ушла на глубину, унося туда меня и всех находившихся на ее борту моряков. Над нами, как над упавшим камнем, по воде разошлись лишь круги. И снова этот отдаленный район океана стал пустынным. Разве что где-нибудь пролетит одинокий альбатрос или промелькнет спина кита».

Сын газетчика, известного забайкальского журналиста и писателя Ивана Степанова, Дмитрий затрагивает в письмах и мои профессиональные темы, например, как писать морские рассказы. И всегда это делает образно: «Сюжетные линии всякого морского повествования – это, прежде всего, карандашные линии на штурманской карте – от точки А до точки Б». Вот так, ни больше, ни меньше.

На очередной практике курсанту довелось общаться с бывалыми моряками – старпомом и командиром БЧ-1. Оба – выпускники ТОВВМУ, дисциплину держали на корабле безупречную. По начитанности и остроумию любого политика обставят, имеют развитое чувство юмора и заслуженное уважение всего экипажа. Попадешь к ним на язык – не знаешь, куда деться.

Поглядев первую навигационную прокладку, выполненную стажером, штурман оценил ее так: 

– Сгодится для целей навигации не больше, чем солдатский сапог Наташе Ростовой для ее первого бала. 

И сделал безапелляционный вывод: 

– Нужно точнее учитывать радиодевиацию. 

Курсант не сдается:

– Как же учитывать вашу радиодевиацию, если она постоянно меняется из-за помех, как их учесть?

Следует резкий ответ офицера:

– По поводу девиации, она такая же моя, как и обратная сторона Луны. Можешь взять ее себе – дарю безвозмездно.

И в сердцах добавляет:

– Учат, учат вас в ТОВВМУ, высшее образование дают, а вы все с глупыми вопросами пристаете.

Впоследствии работа наладилась, притерлись, нашли ключик друг к другу. Скупой на похвалу штурман как-то вскользь отметил, что у каждого сосунка наступает день, когда он теряет вкус к соске. И что вы думаете? Курсант не обиделся, а, наоборот, был счастлив и горд, как торпеда, угодившая в крейсер. Освоившись в деле, стажер мог и съязвить наставнику. Тут, конечно, и дистанцию держать надо, и такт.

Однажды во время совместной вахты офицер задал курсанту вопрос, как тот сам оценивает одну из своих обсерваций?

Незамедлительно последовал ответ:

– Вероятность – такая-то, но я не похоронное бюро и полной гарантии дать не могу.

Тут уже каптри выдал по полной:

– С такими помыслами тебе только в похоронном бюро и служить, а не на боевой плавающей единице.

«Для того чтобы с ними спорить, надо быть очень грамотным и подкованным, – поделился в очередном письме Дмитрий и откровенно добавил: – Мне очень хочется быть на них похожими!»

Чем запомнился дальний поход команде курсантов? Да все было в диковинку – и океанографическое судно «Башкирия» – белый теплоход, приписанный к ТОФ, и маршрут – из зимы в лето, и яркие краски доселе невиданных широт с небоскребами Сингапура и экваториальными джунглями. Предстояло пройти с десяток морей и два океана. Конечный порт – легендарный Севастополь. А еще переход запомнился … западными кинофильмами, которые свободные от вахты курсанты смотрели по телевизору, «ловившему» их из эфира, когда корабль проходил вблизи побережий разных стран. Об этом расскажем отдельно, чуть позже.

Родившийся в разгар трескучих декабрьских морозов, Димка-сибиряк свою двадцать первую зиму встретил в тропическом наряде под палящими лучами солнца загорелым индейцем из прерий. Корабельный кок постарался на славу – торт имениннику преподнесли всамделишный. Новый год (тут уж замполит преуспел) тоже по-домашнему отмечали – с настоящей елкой, Дедом Морозом и Снегурочкой, концертом и балом до рассвета. 

А какие красивые закаты в «средиземке»! Ни в сказке сказать, ни пером описать. Дмитрий свои впечатления с присущей ему основательностью записывал в дневник, на который ушла 96-страничная тетрадь: «Игра красок непередаваемая! Все вокруг в дымке. Шапки кучевых облаков сначала имели розовые оттенки, затем становились сиреневыми и через короткое время горели лиловым цветом. Солнце алым помидором проваливалось в синюю пучину моря. Высокие перистые облака еще долго напоминали угли костра…»

Настоящим открытием стало буржуазное телевидение с непрекращающейся рекламой всего, чего угодно – автомобилей, одежды, радиоаппаратуры, даже жвачки, таблеток от головной боли и детского питания. Крутят сплошные боевики: драки, убийства, взрывы. Людей запугивают советской военной угрозой. 

У берегов Сингапура, например, курсанты смотрели фильм о третьей мировой войне. Действия в нем разворачивались на Аляске, куда вторглись русские. Зимой в горах ведутся боевые действия и, как ни странно, с применением только стрелкового оружия: наши с автоматами Калашникова, американцы – со своими винтовками. У «агрессора» прямо на маскхалаты нашиты погоны и нарукавные знаки, на шапках – кокарды с веточками. А у кого-то и вовсе лисьи лохматые шапки. Лица – зверские. Бандиты с большой дороги, да и только. Русский полковник показан как хитрый и коварный враг. Однако доблестные янки, проявляя чудеса героизма, уничтожают вероломных захватчиков.

Сюжет другого фильма, ставшего еще одним «шедевром» западной массовой культурой, связан с ядерным подводным флотом, от того и вызвал интерес советских моряков. Итак, сюжет. База стратегических лодок ВМС США в Чарльстоне. Группа террористов, захватив катер, вышла на середину бухты и потребовала выдать запальные устройства ядерных ракет, в противном случае они взорвут фугас. Власти объявили об эвакуации населения. Жители в панике. Все побросав, огромной толпой, давя друг друга, бегут из города. Силы быстрого развертывания приведены в боевую готовность, объявлена тревога. Катер берется штурмом, следует короткая схватка, террористы погибают. При этом выясняется, что это были русские. Последний из них, оставшийся в живых, успевает выполнить угрозу, и над Чарльстоном поднимается зловещий гриб ядерного взрыва… Вот такое кино!

Куда только судьба нас бросала! После окончания училища я уже несколько месяцев мотался по среднеазиатским гарнизонам. Дмитрий – пятикурсник, убыл на преддипломную практику. Чем бы удивить своего друга, раздумывал на досуге. Взял и написал письмо в редакцию радиопередачи «Полевая почта «Юности», рассказал, как будущий офицер флота, пройдя испытания соленой водой, ракетными стрельбами и дальними переходами, постигает секреты штурманского дела, готовится к самостоятельной службе. Тысяча звезд сошлись, очевидно, тогда на небосклоне.

Корабль, на котором Дмитрий проходил стажировку, вернулся ранним утром во Владивосток и пришвартовался у пирса бухты Большой Улисс – в месте своего постоянного базирования. В каюту, где курсант-дипломник проживал, кто-то из офицеров принес свой радиоприемник. Этот транзистор находился в каюте всего от силы час – полтора. Хозяин должен был унести его после ремонта домой, поэтому решил проверить. 

Дмитрий вспоминает: «Поскольку мы находились внутри железного корпуса корабля, куда радиоволны не попадали, в качестве антенны использовали кусок обыкновенной проволоки. Один ее конец вставили в антенное гнездо радиоприемника, а другой бросили из иллюминатора «на улицу». Аппарат начал уверенно принимать радиопрограммы. Каково было мое удивление, когда вскоре после начала трансляции услышал музыкальный привет, адресованный мне. Мистика какая-то!». 

После передачи, уже по местной радиосвязи, штурман другого корабля соединения, который также слушал этот выпуск «Полевой почты», загадочно поинтересовался у курсанта, не ему ли предназначался музыкальный привет от друга-сухопутчика.

В шлягере тех лет, исполненном по заявке, в припеве были слова:

Море, море – мир бездонный,

Мерный шелест волн прибрежных.

Над тобой встают, как зори,

Над тобой встают, как зори

Нашей юности надежды!